Понедельник, 3.09.18, дневка в Эгине. Монастырь Святой Троицы.
После завтрака у нас с Ольгой новый квест – пресная вода. Вода и ток в порту - муниципальные, и мы ищем администрацию. Поднявшись по узкой обшарпанной, вроде деревянной лестнице, видим старые столы, стулья, не работающий допотопный «ксерокс». Все пропахло бюрократизмом. Но девушка настроена приветливо, поясняет, что на четвертом понтоне электричество частное и подключиться не получится, а вот воды – пожалуйста, хоть залейся по 12 евро за кубик. Рассказывает, как на колонку возле нашей яхты подключить воду от другой колонки, как пользоваться ключом, которой она готова дать. На залог за ключ (20Е) у нас не хватает, мы бежим на яхту за деньгами, с ключом снова к яхте, чтобы заправиться, потом - в администрацию вернуть ключ. За эти час или полтора беготни между яхтой и капитанерией, вспоминаю, что стоило всего лишь развернуть яхту вчера, при выходе из Афин и за 5 или 10 минут залить кормовой танк. Но вот танк снова полон, а казна опустела всего на пару евро.
https://www.360cities.net/image/the-waterfront-of-aegina
Едем в монастырь Святой Троицы, он же монастырь Святого Нектария. Рейсовый автобус ходит туда примерно раз в час. Остановка метров двести от причала парома на север, нужно пройти мимо выстроившихся в ряд такси. Поднявшись в горы, войдя в монастырь, шум, яхты, какие-то трудности становятся совсем мелкими и исчезают, накрывает тишина, приходит спокойствие. Над церковью - одной из крупнейших в Греции, конца прошлого века, метров на тридцать вверх по серпантину – сам монастырь, который в начале прошлого века был восстановлен Нектарием из тысячелетних руин заброшенного монастыря Живоносного источника. В монастыре меня (был в шортах) вежливо просят надеть брюки, указав на вход, где помимо брюк висели и юбки для женщин. Вход в келью, в которой жил и закончил жизнь Нектарий, прячется справа от источника. Еще чуть выше – возле церкви, в отдельном помещении, столы и скамейки по стенам - можно присесть, отдохнуть, попить чаю – зеленого, черного или просто набранной из источника воды. Также на столах сахар, хлеб, рахат-лукум. Садись, пей, отдыхай сколько душе угодно, что мы и сделали. Несколько раз ловил себя на мысли, когда попадаешь на церковную трапезу, напряженность, если и была, куда-то уходит, люди становятся ближе друг другу, церковь становится ближе. В общем, не хотелось уезжать.
Вторую половину дня проводим, сидя по колено в воде на пляже, что еще чуть севернее автобусной остановки в порту. На мелководье вода особенно прогревается, можно сидеть часами. Народу на пляже довольно много, даже был мальчик лет пяти - попрошайка – а-ля беспризорный, но если присмотреться, наставления от матери или хозяйки периодически получал. Показываю ему жестами, мол, денег не дам, так он просит маску. Иду с ним в море, подтягиваю ремешки, одеваю ему на голову – он ныряет – маска велика, вижу, полна воды. Мальчик мучается, делает вид, что маска подходит, просит жестами отдать ее. Но маска - яхтенная, и мальчик с пустыми руками идет искать другие жертвы. Метрах в пятидесяти от берега проходит гряда камней, кое-где торчащих из воды, и все волны остаются снаружи, а тут, на пляже тишь да гладь. Подплываем с Ольгой почти вплотную к камням – на них серо-коричневые птицы - бакланы – как наши утки, только шеи длиннее, а головы слегка приплюснуты. Но ближе, чем на пять метров, они не подпускают – попрыгали с камней на воду и поплыли от нас в море.
http://www.360cities...of-five-streets
Вечером по нашему понтону гулял портовый кот, планомерно залезая на одну яхту за другой. Видимо, у кота вечерний обход. Его хозяин – старик с пришвартованной недалеко от нас яхты, рассказал, что мохнатый ходит вместе с ним, но кота преследует морская болезнь - когда качает, он ложится, расставив лапы, и ждет, когда же наконец стихнет.
В яхте, на главной панели, давно отчаянно мигает тревога, сервисный аккумулятор около 11 вольт, но оба холодильника исправно трещат. Прошу скомпоновать продукты в один, но наши дамы на это пойти не могут никак – вдруг мясо «потечет». Кормили нас отменно, минимум два раза в день горячая еда, а при возможности еще и суп днем, и настаивать не повернулся язык. Минут на 20 завожу двигатель – панель все мигает, но напряжение подросло почти на пол вольта. Прокладываю маршрут в Порос, зарисовываю марину, в «Хенкеле»-альманахе в основном на якоре кормой к причалу, но кое-где нарисована швартовка с мурингами, и вроде даже есть место, где и электричество с водой и муринг.
Ночью просыпаюсь от писка, раздающегося из-за штурманского стола, похоже, кто-то пользовался помпой в гальюне и в это время напряжение просело. Вспоминаю, как техник рассказывал про сброс аварии с распределителя питания между батареями. Писк исчез сам собой, а сон не возвращается. Заснуть не дает борьба между порядочностью и ответственностью. Решаю, что пусть меня назовут воришкой, зато ходовые ночью не погаснут – около четырех часов ночи вылезаю с яхты с кабелем, крадучись по понтону тыкаю его во все доступные розетки. И чудо – пошла зарядка. Если повернуть с понтона направо – окажешься в порту, а налево – кафе и рядом пара душевых кабин, по виду как пластиковые кабинки туалетов. Ночи теплые и после струй прохладной воды можно не вытираться – возвращаюсь на яхту, зарядка идет. Решение, как избавиться от зажатой под пером руля веревки муринга приходит само собой – отвязывают его от пирса, вытягиваю на носу, провожу по борту и снова привязываю к понтону. Все, теперь можно спать спокойно. Журнал зарядки:
«4:30 утра ext power on – 12,0В; 4:50 – 12,1В; 5:25 – 12,2В 6:10-на востоке светлеет-12,4В; 7:00 ext power off – 12.0В»
Вторник, 4.09.18, Эгина-Порос ~ 15 миль. Освобождаем якорь.
Пол восьмого вышли из Эгины. Попутный ветер, волны, красота. Наконец появилось ощущение, что яхта побежала. Бакштаг, раздувает, и вымпельный стабильно показывает около двадцатки, пару раз доходил до 25. Пробую разные курсы, но яхта не ложится. По прошлому опыту при таком ветре релинг должен периодически задевать волны. А тут, и в галфвинд и круче, яхта кренится, но ее, похоже, просто сдувает под ветер – слишком маленький киль. Ловя вопросительные взгляды экипажа: «Так и должно быть?» - берем сразу второй риф на стакселе и примерно на треть вкручиваем грот. Рифить паруса на скрутке не составляет труда, когда есть, кому еще встать за штурвал, ведь по инструкции, автопилот не стоит включать, если ветер больше двадцати. Чуть потравил шкот, чтобы снизить нагрузку, и тяни себе фал – крути барабан, мотай стаксель на трубу вокруг штага. Думаю, в крайнем случае, можно и не травить шкот: диаметр трубы, на которую накручивается стаксель, много меньше диаметра барабана закрутки – выигрыш в силе, но увеличение длины – моток фала сбоку кокпита получается приличный – вполне хватит, чтобы намотать на винт. Зарифленная на бакштаге лодка почти не кренится, лишь покачивается на волнах, а скорость падает на узел или два. Остров (Порос) уже слева по борту, к востоку от нас. Пытаюсь оседлать волну, но не особо получается, а к брочингу не было даже предпосылок. Немцы позаботились о безопасности: небольшая мачта, малюсенький киль и огромное перо руля.
Но за все приходится расплачиваться: у меня сложилось четкое ощущение, да простят меня приверженцы «баварий», что уйти на ветер от опасности – да, но о сколь-нибудь серьезной лавировке лучше забыть – лодка выбирается на ветер в час по чайной ложке. Может быть снятие спрей-худа, бимини и сдутие тузика чуть улучшит ситуацию, но думаю в корне не изменит. Тем временем приближается вход в пролив между южной частью Пороса и Пелопоннесом. Перестраховываемся – убираем парус и идем под мотором. В проливе уже нет волны, ветер поворачивает вместе с нами - с северного на западный – снова попутный. Заходим в порт; в центре выдвигается длинный пирс, разделяющий бухту : справа яхточки типа нашей, слева – корабли покрупнее и паромы. Временно швартуемся лагом к пирсу в надежде найти в порту место с водой и током, и при этом обойтись бы без манипуляций с якорем, но, увы, таких мест не наблюдается. А на пирсе только вода и табличка, призывающая швартоваться кормой. Обходим набережную и присматриваем место напротив памятника, состоящего из трех ржавых якорей в человеческий рост.
Не советую там вставать. Днем, когда прилично дует, все хорошо, а если ветер стихнет, особенно ночью, раздражает явный запах канализации. Не запах – вонь. К счастью, в яхту он не пробирался - ужинать пришлось внутри.
Делаю циркуляцию по часовой стрелке, направо, и, когда нос лодки напротив памятника, метрах в тридцати от берега, прошу отдавать якорь и одновременно включаю реверс. Под весом якоря, цепь, подпрыгивая, проскакивает между зубьями лебедки, и якорь падает на грунт. Лодка чуть-чуть не довернула вправо, а я надеялся на инерцию поворота, совсем позабыв о забросе кормы. Лодка встала, но так и не довернула, и даже слегка отвернула кормой обратно, градусов на 20-30 от перпендикуляра к пирсу. В результате, отдавая цепь, мы сделали зигзаг, отклонившись от прямой метров на пять к северу. Прошу Ивана чуть придержать цепь, чтобы она натянулась, легла по прямой и сползла бы с соседских цепей, если она на них. Но якорь не держит и цепь уходит вниз почти вертикально. Швартуемся, иду на бак. Пробуем чуть выбрать цепь - она ползет, не натягивается и… цепь соседней лодки по правому борту (с севера) дрожит. В это же время, как бы для полноты ощущений, сразу за соседом подходит еще одна лодка и кладет свою цепь подозрительно близко к нашей траектории подхода. «Представление только начинается, - промелькнуло в голове, - сейчас будем снимать с якорей наших соседей». Сосед по левому борту, похоже немец, наблюдает за нашими манипуляциями, но когда я ловлю его взгляд, деликатно уходит на берег, или просто по делам. Пытаюсь предупредить соседа по правому борту, что возможно сейчас снимем его с якоря, видел его на лодке, но он не откликается. Только после «Ахой!» высовывается: спортивного вида старик, похож на англичанина, лет семьдесят, весь в моторном масле, с железками в руках: «Я разобрал двигатель, сейчас говорить не могу!». Что ж, я пытался предупредить, продолжаем. Немец где-то на берегу, спрашивать разрешения не у кого - беру его лодку «на обордаж», цепляемся к его носовой утке – теперь мы закреплены - и снова помалу выбираем цепь. Ползет и ползет, как по маслу, а цепь англичанина подрагивает. Тут наша цепь натянулась струной, встала и никуда, а английская все также провисает. «Хоть с англичанином повезло!» - отлегло у меня.
Берем маску, очки - ныряем с Иваном. Якорь с поверхности не видно, вода мутная и глубина метров шесть, а может и больше. Прослеживаем его, ныряя и перебирая руками по нашей цепи – он лежит метрах в десяти от лодки. Донырнуть до него духу не хватает, слишком сильно давит на уши, зато можно разглядеть, зависнув над ним, как он обеими лапами надежно обхватил цепь толщиной в руку, которая проходит параллельно набережной. Проплываю под водой вдоль этой толстенной цепи и вижу, что она через пятнадцать-двадцать метров прикована к бетонному фундаменту, вросшему в грунт, а цепочка англичанина лежит поверх и уходит вдаль, в сторону моря. Да, заякорены мы на славу, теперь и ураганом не сорвать.
После короткого совещания, берем с Иваном тузик, на веревке, которая к нему привязана, делаем петлю вокруг нашей цепи. Иван гребет в море, а я наблюдаю за петлей, надеясь, что она доскользит по цепи до якоря. Но она опустилась на метр или два под воду, цепь оттягивается тузиком, а петля дальше не идет. Усилия тщетны, кричу Ивану, чтоб не греб. Снова бросаю взгляд на петлю и, о чудо, навальный ветер чуть придвинул тузик, натяжение веревки ослабло, и петля медленно тонет. Опустилась на пол метра и снова повисла на цепи. Снова вспыхивает надежа, кричу: «Иван, отплыви еще и суши весла!» Петля снова натягивается и застревает, но когда нагрузка спадает, опускается вниз по цепи почти на метр. Так мы заводим петлю под самые лапы якоря. Иван гребет в море, но тузик слишком легок, чтобы сдернуть якорь. Отдаем с яхты еще метров десять цепи, чтоб за якорем не тянуть яхту, Иван гребет на тузике от берега, я подныриваю и что есть силы дергаю за веревку в сторону моря. Под водой слышен глухой удар якоря о дно. Якорь сдвинулся на сантиметров на 10, но лапы все еще под толстой цепью. Дальше – дело техники. Мы меняемся местами, чтобы отдышаться и вот уже наш якорь метра на три или пять мористее портовой цепи. Привязываем вместо тузика кранец, он наполовину торчит из воды – теперь это наш томбуй.
Все это время, пока мы бултыхались с нашим освобождением, метрах в пятидесяти справа от нас тщетно пыталась отойти лодка, футов под пятьдесят, периодически вспенивая воду «подрулькой» - похоже, толстая портовая цепь проложена по всему периметру марины.
Вылезаем на лодку, якорь на дне, освобожден, но бесполезен, а мы привязаны к лодке немца. Они с женой уже вернулись с берега и наблюдают за нашими действиями. Извиняюсь, что лазил на его лодку без спроса и рассказываю про толстую портовую цепь. Извинения приняты: «Заведите тузиком якорь подальше», - советует немец. «Тузик слишком легкий, - говорим мы, - он не потянет наш якорь с цепью». «Когда выходите?» «В полночь или к утру, -отвечаю я, - тогда и хотим вытащить цепь». Немец жмет плечами: «Сейчас светло, ветер слабый, вокруг много народа, они помогут, я помогу. Ночью будет сложнее! Вам, решать, но я бы перезавел якорь сейчас». Смотрю на Ивана – он устал не меньше меня, и, мягко говоря, желания повторять процедуру снова нет у нас обоих. Делаем паузу минут 10, но доводы немца железобетоны. Подхожу к Ивану: «Ты просто поднимешь лебедкой якорь, яхта отойдет подальше, опустишь его и отдавай цепь» - уговариваю я не столько его, сколько себя.
Иван приноровился к лебедке – прижимает к ней цепь ногой, бросаем якорь метрах в сорока от пирса – на этот раз все проходит гладко, но, похоже, у него укрепилась патологическая неприязнь к якорям и всему, что с ними связано. «Не перекинулось бы это на яхтинг в целом», - мелькает мысль, но ума не приложу, как это предотвратить.
Измученные, но с чувством выполненного долга, подползаем кормой к набережной. Беру швартов, собираясь спрыгнуть на берег, а там уже стоит незнакомый парень и протягивает к нашей лодке руки. Ни слова не говоря, подаю ему швартов, он проводит его за рым и возвращает, а пока закрепляю его на утке, парень исчезает. Беру второй и снова собираюсь на берег, а там уже стоит девушка в развевающемся платье. Подаю ей швартов, заводит его, едва успеваю поблагодарить, как она «растворяется» на берегу. Тут в порядке вещей, когда прохожие, скорее всего тоже яхтсмены, без «приглашения» помогают пришвартоваться, или еще чем-то, а я все никак к этому не привыкну.
В лодке нас ждет горячий суп, не говоря про остальные яства.
Идем с Ольгой мимо порта на север, вглубь острова, разглядываем паром, он словно гигантский кит, открывший свой зев с высунутым на площадь порта языком, на который въезжает то автомобиль, то мопед, то люди скрываются в его ненасытном брюхе. Вскоре за портом идем по неширокому перешейку: слева, на западе, залив порта Пороса; на востоке открытая вода. Проходим по мостику через канал, соединяющий залив с морем. Глобальный ветер северный, в заливе порта – западный, а вода в канале течет с востока.
Вечером гуляем по набережной – она растянулась от порта вдоль пролива на километр или больше. На ней мирно уживаются «и стар и млад» - от рыбацких утлых «трех с кепкой» -метровых лодченок до многоэтажных моторных суперяхт, освещающих не только палубы, но и подсвечивающие под собой воду в радиусе десятка метров. Сворачиваем от набережной вверх. Узенькие улочки, полтора-два метра шириной, крутые лестницы, дома, наполовину вросшие в гору – вокруг типичный греческий островной пейзаж. Кое-где, из миниатюрных участочков, прилепленных к домам, раздается незнакомая речь – народ за ужином распивает вино под открытым небом. Поднимаемся еще выше - нам открывается вид на ночную бухту испещренную мачтами, кафешками и разноцветными огоньками.
Среда, 5.09.18, Порос-Кея ~ 45 миль. Летучие рыбы.
Выходим рекордно рано – в семь. Проходим вдоль набережной, по которой гуляли ночью, теперь разглядываем лодки с другой стороны. Бразды правления взяла на себя Ольга – командует, а молча рулю туда, куда она скажет. Вижу замешательство на пару минут, но вот она уже сориентировалась, и вскоре мы выходим из пролива на открытую воду – сначала ветер слабый, но вскоре с ним нам снова везет в прямом смысле – западный, почти попутный, узлов 10-15. С пришедшим ветром Ольга забирает у меня руль. Сначала идем бабочкой, закрепив гик завал-талью, но кажется, веселее идти бакштагом, периодически меняя галс. Ветер заходит до северо-западного и мы ложимся на бакштаг, курсом на остров Георгиос. 
https://youtu.be/VNleNRRvxSE
В какой-то момент Ольга командует взять рифы, но, я уже по праву мужа, а не шкипера, уговариваю ее пройти еще немножечко под полными парусами. Ветер больше не усиливается, Ольга привыкает к относительно интенсивной подработке штурвалом, и для меня начинается настоящий отдых: делать ничего не надо, но лодка идет и ты вроде как при деле. До Георгиоса еще миль десять, но уже видно, как он ощетинился какими-то иголками-столбами. Вскоре на верхушках столбов появляются по три медленно вращающихся черточки – столбы оказываются ветряками. Интересно, куда девается ток, который им удается наловить? Ближайший берег далек, на уровне горизонта; вдруг краем глаза замечаю низколетящую птицу. «Каким ветром ее сюда занесло? - ищу птицу взглядом, но среди волн найти не могу, - Показалось». Вдруг снова: летит быстро, низко, крыльями не машет и, не снижая скорости, исчезает в воде. Так это летучие рыбы! Раз им не сидится в воде, похоже, их кто-то гоняет. Воблер, коротенькая удочка, леска с поводком подготовлены еще дома, но опробовать их так и не довелось. По плану, в районе острова, Георгиос, он примерно на пол пути в Кею, хотели остановиться под защитой от ветра и волны и, взвесив свои силы, – продолжить путь или свернуть на север, к материку. Сейчас сомнений нет, и мы забираем севернее, срезая путь и оставляя Георгиос справа. На горизонте периодически появляются не то танкеры, не то сухогрузы, паромы, катера, но их совсем мало, и шанс столкнуться ничтожен. 
Во второй половине дня ветер затихает, ползем, едва делая пару - тройку узлов, команда хочет на берег и мы с пол часа или час моторим. Кажется, что чуть посвежело и мы снова под парусом. Надеясь, что западный склон Кеи раскалился под солнцем и должен вызвать дневной бриз, всасывая воздух с моря, рулю к острову кратчайшим путем, но вот мы уже под берегом – до него меньше мили, а усиления ветра не ощущается. Снова включаем мотор, благо до залива Святого Николая осталось совсем немного. Делаем круг по заливу, все муринги заняты, кроме одного, буек маленький и совсем близко от берега – метров 20, не больше. Возвращаемся в северо-западную часть бухты, выбираем место якорной стоянки, несколько раз проходим туда – сюда, осматривая дно, и кладем якорь. На постановку уходит около получаса, но это рекордно короткое время для нас. Купаемся, ужинаем, выбираемся на пляж на тузике – до него метров двести. С холма открывается вид на порт, набережную и с десяток лодок в бухте – кто на якоре, кто на муринге. Как стемнело – убрали тент – чтобы не мешал глядеть на звезды. В якорной стоянке есть свои преимущества: тихо и не слепят огни набережной - можно полюбоваться ночным небом. Остаюсь спать в кокпите, периодически посматриваю, не поднимется ли ветер, не потащит ли лодку. Но все тихо и через пару часов ухожу спать в каюту.
Сообщение отредактировал serzh: 20 сентября 2018 - 13:47
?
