- Товарищи, собрание по рейсу №1 – открыто! Два вопроса: первый - задачи предстоящего рейса, доложит второй помощник, и – разное, это к старпому. Вопросы? Сэконд – начинай.
В дальнейшем менялись только номера рейса и добавился один вопрос, самым первым: итоги предыдущего рейса. Но докладчик тот же.
Скоротечность первого рейса только добавляла сложности: поотвыкли, застоялись «лошади», рутинные дела забыли. Не успели включиться – уже пора на капчас выходить:
- Добрый вечер, Абрам Семеныч, добрый вечер все капитаны! Говорит «Чуркин», капитан… …практически уже пришли в ваш район – извиняюсь за неподачу подходной: технические неполадки… На борту гофр тара. Ее количество и расчетный план погрузки по трюмам сейчас доложим! – и мне: сэконд, продолжай. На ужине – доложишь.
Так и повелось: капитан здоровался со всеми на первом капчасу и прощался – на последнем. Всю промежуточную обстановку получал в каюткампании за доминошным столом, там же раздавал приказы. Однажды получив полушуточное замечание по поводу слишком раннего его вызова на мостик, для швартовки – исправились: подводили судно «под самое не надо», пора реверсировать! И вообще, задерживаться на мостике не любил («Я своё отвахтил!»): на выходе уходил вместе с лоцманом, на заходе поднимался после его, на швартовке – после подачи первых продольных. Правда, потом, за доминошками, иногда интересовался, почему швартовы завели именно так и столько. И не ясно было: действительно не понимает или тебя «на вшивость» проверяет. Но в общем, доверие к помощникам было абсолютным, с невольным понуждением к самостоятельным решениям. Не помню, что бы прямо отменял наши приказы, но иногда корректировал. Наши советы всегда выслушивал. Словом, работать было интересно, с видимым результатом.
Альберт Моисеич.
Идем из очередного рейса в Находку и узнаем: Николаича ждет замена, очередной отпуск, пару рейсов будем с новым кэпом. По конторскому положению, старый капитан обязан был оставаться на судне до оформления в следующий рейс, типо подстраховывать. Такая благая цель натыкалась на прозу жизни, что приводило к фактическому безвластию, служило поводом узаконенных застолий… И как то вечером:
- Вовка, занят? Оторвись… Сходи в охрану, забери бумаги, на меня и старпома, пока в кантору не ушло…
- Слушай, второй! Ох у тебя и кэп – что танк! –дежурные менты в восхищении! - Мы не успели на старпома акт составить, он вваливается: «Ты что тут делаешь? Марш на судно!» За шиворот его, как котенка… И с нами поговорил, душевно! Слушай, он вас там реально не пиз…? Нет!? А очень похоже… Тут еще ваши по пьяне проходят: Иванов, Сидоров… Что, то же штурмана, третий и четвертый? Ну блин! ладно, проехали - забирай… А капитану - привет и уважение!
Вот в такую обстановку попадает новый капитан, Альберт Моисеич: низенький, почти щуплый, вежливый и очень беспокойный мужичек – антипод Николаича. Объединяло их только одно – высокий профессионализм. За недельную стоянку, он сделал свои выводы об экипаже, особенно о штурманах:
- Владимир Яклич… – Моисеич в задумчивости топчется в моей каюте. – Они у вас всегда такие, помощнички капитанские…
- Ну что вы, Альберт Моисеич! Капитана провожают, любимого, расслабились… Вы же знаете: пароход на Доске почета…
- Вот это и удивляет… Провожают, но не хоронят же! Через два рейса встретятся! Ты же – работаешь!
- У меня – груз! И жена молодая-любимая рядом…
- Ух, устал… - Моисеич «падает» на мой диван, откидывает свой большущий (бутылок на двадцать пять) портфель. – Как у тебя, ревизор? Пока нормально? Славненько… Слушай, зачем нам старпом?: я уже ПСНы проверил, огнетушители – зарядил…– смеётся довольный.
- Ух, ну все… - сияющий Моисеич победоносно усаживается на мой диван, портфель рядом. – Как у тебя? Таймшит закрываешь! Все чистенько! Молодец! Яклич, хоть ты радуешь! – расплывается в улыбке. – И я молодец! Слушай, зачем нам третий? - я уже отход оформил!!
Отход: буксиры, швартовы, лоцман… Проводили лоцмана – капитан на мосту. Вышли из залива – капитан на мосту! Прихожу на вахту к нолю – капитан на мосту (смену вахт контролирует?).
- Яклич, вахту приняли? Хорошо. Внимательно, пожалуйста. Я на вас надеюсь – вздремну немного! Я вот тут, в штурманской на диванчике. Как только огни судов увидите – сразу будите…
- ????
И так весь рейс. И второй рейс тоже! С мостика спускался только при острой необходимости, пищу проглатывал в каюте…
У каждого, ну почти у каждого чела есть любимое занятие. Типа, сутками в домино стучать… Было такое и у Моисеича: читать Судовой журнал! Проверить ведение столь важного судового документа – прямая и святая обязанность капитана: указать ошибки, подтвердить свою бдительность. Но мы и не догадывались, что для нашего капитана – это еще и ХОББИ! Мы только видели результат: при чтении журнала, после заполнения вахты каждым помощником, голова Моисича начинала нервно дергаться с гримасой пренебрежения и издавать звук, похожий на кряканье умирающего селезня. Но сам он молчал и не оставлял никаких кратких замечаний в своей графе: подтверждал страницу своей подписью и, словно грязную анонимку, отбрасывал журнал на общую стопку менее значимых, но обязательных. В принципе, что нужно от Судового журнала? Что бы по его записям можно было восстановить всю прокладку и судовую жизнь… Понимая вежливую сдержанность кэпа, усилили самоконтроль и тщательность заполнения, копая носом правила ведения: ГКК, ОКП – все по наставлению… Тщетно!! Даже наоборот – на лицо кэпа было больно смотреть! И старпом не выдерживает:
- Альберт Моисеич, что то не так? Может что то упускаем? Вроде, стараемся…
- Да все так! ГКК, ОКП…- читать противно! –
- Ну так как же: все по правилам, вот и наставление…
- «Правила, наставление…» Эх …! А вы читали Судовой журнал Беллинсгаузена!? А записки Лазарева!? – лицо кэпа почти в сексуальном возбуждении. - Это ж – поэмы!! Читаешь – и перед глазами все что они видели: вся первозданная красота и переживания первооткрывателей…И точность какая, прям скрупулезная… А у вас: ГКК, ОКП – тьфу! Тошнота одна.
На следующий день, принимаю вахту у третьего:
- Вова, там старпом ночную вахту заполнил, сам - потом почитаешь… Кэп еще не читал – в радиорубке на переговорах… Я убегаю!
Открываю журнал. Интересно, чего такого страшного можно написать, и так много – четвертый лист уже! Ведь все четыре часа шли одним рекомендованным курсом и одной скоростью, в середине Японского моря! Читаю, что попалось: «… 06.43 Курсовой угол 30 градусов правого борта, угол возвышения – 45, скорость 15 м/сек - пролетает чайка: тело белое, круглое, вид крыльев в фас напоминает боевой лук, клюв – черненький, лапки – красненькие…». Я понял и испугался за чифа: если он, среди всей этой четырехлистной бредятины, пропустит что либо из обязательного (ходовые огни вовремя не выключит!) – ему хана, улетит в сед за чайкой! («Вова, я все «обязательные» моменты на черновике держал и пять раз все перечитывал!!») Слышу голос кэпа – поднимается с начрации: «Ну, так и ответим. Я в подходной поясню…». Быстро засовываю Судовой под стопку «обязательной» документации такого же формата. Моисеич проходит через штурманскую в рулевую, инстинктивным жестом схватывая со штурманского стола верхний в стопке журнал – должен быть Судовой. Ап! – «Журнал сличения компасов»! Фу ты, следующий! Ой! – «Журнал радиолокационных наблюдений», Тьфу – «Журнал трехступенчатого…» Да где ж он, любимый! О! На самом низу… Бегло пролистывает ночные вахты: до ноля, до четырех, до… Захлопывает – и на обложку: «Судовой журнал»! Открыл чита… закрыл и на последний лист: «В настоящем журнале прошнуровано и пронумеровано…», заверено сургучом! Капитан порта: подпись! … И кэп вчитывается!
Минут через сорок, в дверях появляется старпом – хочет сделать объявление. Он не видит кэпа в рулевой:
- Старпом!... – пауза, чиф напрягся. – Ты дай команду боцману…
- Да, конечно! Я сейчас! – пытается быстро «слинять»
- Погоди, старпом… - пауза, длинная – Чё сказать хотел… Там, по Судовому журналу… Ты момент один упустил… - ну очень долгая пауза и чиф не выдерживает:
- Какой, Альберт Ммоисеич – чуть заикаясь…
- Ты там не указал… Какого цвета было дерьмо у той чайки…
Со второго рейса заходим в Находку. На мосту почти все штурмана. Появляется капитан. Лицо – маска «блаженство»!
- Все, радуйтесь: идем прямо к причалу, а на нем – ваш любимый Николаич.
- Альбер Моисеич, вы нас покидаете? – голос старпома почти плачет. – Мы ж только срабатываться стали…
- Старпом, мне твоя чайка всю жизнь снится будет…
Сообщение отредактировал LVY2: 03 февраля 2016 - 09:38