Для затравки, отрывок.
Викторыч очень рад, когда его книгу покупают.
70 лет, а все церкви строит.
"... ... Сквозь дремотное забытье Толик услышал, как возле палатки брякнул жестяным звуком котелок, потом словно бревном кто-то несколько раз бухнул о землю, и только треск разрываемой ткани окончательно прогнал сон и, стерев пот с лица от душного в нагретой палатке воздуха, он раздернул молнию и высунул голову наружу.
То, что он увидел, заставило его судорожно нашарить ружье и тихо взвести курки.
Медведь сдернул с ветки уже один рюкзак и, стоя на задних лапах, смешно подпрыгивал, стараясь загнутым, как турецкий кинжал, когтем зацепить лямку следующего вещмешка. Освободившись от тяжести крайнего груза, ветка поднялась еще на полметра и достать до желанной поживы медведь никак не мог. С глухим стуком он падал на передние лапы, обтаптывал круг возле разодранного сбоку рюкзака и снова пытался в нелепом прыжке достигнуть цели.
Толик с похолодевшим нутром и потными, слегка дрожащими ладонями, оглаживающими вороненую сталь ружья, недвижным взглядом следил за манипуляциями зверя.
Медведь не обращал на палатку и на высунутую голову Толика никакого внимания. Он целиком был поглощен своим занятием и, когда в очередной раз потерпел неудачу, коротко реванул, сел на задницу и, вытянув морду вверх, некоторое время печально смотрел на болтающиеся в высоте рюкзаки. Затем, видимо, осознав бесплодность своих попыток, не меняя позы, достал лапой порванный мешок, поместил его между ног и сразу стал похож на человека, занятого разбором и сортировкой только что присланной ему с большой земли посылки.
Урча и похрюкивая, он аккуратно доставал из мешка когтистой лапой предметы, тыкался в них мокрым подвижным носом и ронял на землю.
Наконец что-то его заинтересовало.
Толик увидел, что в когтях блеснула матовым боком единственная банка сгущенного молока, которую он, вопреки запрету Степаныча, заныкал на самое дно рюкзака.
«А ведь мешок-то мой!..– с отчаянием подумал Толик. – ...Вот скотина, нашел все-таки!..» Медведь, потеряв интерес к остальному, вертел банку в лапах, ронял ее на землю и желтыми страшными клыками пробовал раскусить.
Наконец, это ему удалось.
По нижней губе, вперемежку с тягучей слюной потекла белая сгущенка. Почувствовав сладкий вкус, он победно гаркнул и широким красным языком, обнявшим почти всю банку начал слизывать лакомство. Ручеек сгущенки из прокушенной дырочки скоро иссяк, чем привел зверя в явное раздражение.
Он начал мять круглые бока банки мощными челюстями и добился того, что порвал тонкую жестяную стенку, обнажив острые края, больно царапающие нос и губы. Эта мешающая досада еще больше разъярила грабителя, и он, глухо урча, остервенело рвал остатки жестянки когтями и клыками. Меховая грудь медведя и окружающая трава окрасились кровью, но тот словно бы не замечал, продолжая глумиться над бренными останками вкусного предмета.
Наконец, вылизав распластанную посуду досуха, слизнув кровь с груди и губ, разбойник, не оглядываясь, пошел к лесу.
Толика всего передернуло от наблюдаемой сцены, и с трудом разжав закостеневшие на курках пальцы, он хотел было уже выбраться из палатки, но, глянув в сторону ушедшего зверя, вжал голову в плечи и задернул молнию, оставив маленькую щель для глаза.
Медведь возвращался.
«Вот ведь напасть! – подумал Толик, снова взводя курки. – Неймется ему, гаду. Чего-то еще захотел...»
Но мишка вернулся за банкой.
Зажав в пасти остатки добычи, он внимательно, как показалось Толику, посмотрел ему прямо в глаза и скребанул по земле всеми четырьмя лапами.
В дальнем конце озера дуплетом прозвучали выстрелы.
Медведь присел, шерсть на его холке взъерошилась дыбом и, круто развернувшись, он быстрым наметом помчался прочь от этого вкусного, но совсем не безопасного места.
Минут через сорок вернулись добытчики.
Пыжьян нес три утки, а Василий Степанович связанную в узел рукавами штормовку, полную крепких, один к одному подберезовиков и боровиков.
– Мы думали, ты уже костер приготовил, – бросая на землю добычу, съязвил Пыжьян. – «Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда.» Что за бардак в стойбище? Дневальный – два наряда вне очереди!
Кудряшов осторожно опустил узел с грибами, окинул взглядом территорию и посмотрел на Толика:
– Приходил?..
Тот вздохнул и показал пальцем на брошенную зверем банку:
– Сластена, мать его... Я думал, полные штаны наложу..."
